16. ТЕОРИЯ ПРЕДМЕТА

Как отмечалось, сущность предмета (предметной деятельности) заключается в его способности объективироваться. Нам не приходи­лось встречать постановку проблемы относительно атрибутов пред­метности. Поэтому рискнем предположить, что к ним можно отнес­ти свойства актуальности и потенциальности. 

Актуальная предмет­ность есть способ бытия, в процессе которого деятельность осуще­ствляется непосредственным, чувственным и сиюминутным обра­зом. Потенциальная предметность - способ возможной деятельности. Особенности последней связаны с тем, что: а) все предметы одно­временно не могут находиться, так сказать, в «фокусе» деятельности (реально в данный момент времени осуществляется взаимодействие с одним или несколькими предметами); б) человек постоянно пере­ходит от деятельности с одним предметом к другому; в) то, что сегодня еще не может являться предметом деятельности, завтра (или через более длительный промежуток времени) будет таковым.

Приведем некоторые примеры, позволяющие нам различить ак­туальный и потенциальный способы предметного бытия. Всякое пря­мое и притом практическое воздействие субъекта на объект является актуальным, независимо от того, осуществляется ли оно материаль­ным или идеальным путем. Так, уборка зерновых культур комбайна­ми и другими механизмами есть актуальная деятельность с предме­том (урожаем). Или же приращение новых знаний с помощью ум­ственного эксперимента (вспомним формирование ОТО А. Эйнш­тейном) также суть актуальная предметная деятельность.

Потенциальным предметом в данном случае будет урожай других сельскохозяйственных культур (скажем свеклы), которые необходи­мо убрать несколько позднее. Точно также формирование какой-либо фундаментальной теории не может произойти мгновенно, одним актом, а требует поэтапных и нередко длительных по времени уси­лий. В данной связи планируемые этапы научной работы выступают как потенциальные предметы интеллектуальной деятельности. Далее, в реальной жизненной ситуации субъект переходит от одного вида деятельности к другому: вставая утром, делает гимнастику, затем завтракает, идет на работу, после едет, скажем, на свой дачный уча­сток и т.д. На протяжении всего этого периода осуществляется пере­ход от одного предмета деятельности к другому, т. е. от актуального к потенциальному, и наоборот. При этом одни и те же формы деятель­ности могут оказываться попеременно в фокусе актуальности, либо потенциальности (человек, сделав передышку, вновь возвращается к тому же самому виду социальной жизнедеятельности).

И, наконец, предметы, вообще недоступные в данный период времени для материального и даже идеального взаимодействия с ними, позднее способны стать реальным фактором общественного существования субъекта. Так, многие десятки тысяч лет человек мог лишь смотреть на Солнце и планеты, затем они становятся объектом теоретического исследования, а в XX столетии осуществлены пер­вые полеты на Луну, Марс и другие планеты, следовательно, из потенциальных предметов деятельности они становятся актуальны­ми, а чисто умозрительное взаимодействие с ними все более начи­нает дополняться вполне материальным.

Таким образом, взаимосвязь актуальной и потенциальной пред­метности, как и любых других атрибутов бытия, подчиняется закону дополнения. Стороны не существуют друг без друга и ни одна из них не может быть элиминирована.

Сторонами основного диалектического противоречия предмета выступают его полезные и вредные свойства. Термин «полезность» предложен английским философом XIX в. И. Бентамом. Полезность призвана описать способность благ удовлетворять потребности чело­века. Сами по себе, вне связи с деятельностью субъекта, предметы (уголь или нефть, товары или услуги) не обладают полезностью, такого объективного ценностного качества у них нет. Лишь тогда, когда предмет способен удовлетворить какую-либо потребность че­ловека, он приобретает свойство полезности. При этом то, что по­лезно для одного человека (общности), может оказаться совершенно неполезным, а порой и вредным, для другого (скажем, лекарствен­ные препараты, как правило, назначаются строго индивидуально). В этом проявляется ценностно-субъективный характер фактора по­лезности (неполезности). Мало того. Один и тот же человек в разных обстоятельствах по-разному смотрит на ценность благ: температура в -5 градусов воспринимается как отдушина зимой на фоне 15-20 гра­дусных морозов, та же самая температура в мае-июне вызывает чув­ство дискомфорта и к тому же создает опасность для нормального роста растений. Вещи обнаруживают свою полезность лишь во взаи­модействии с человеком, в процессе потребления, в ходе практи­ческой деятельности. До момента непосредственного и практическо­го с ними взаимодействия можно говорить лишь о наличии такой возможности.

Таким образом, полезность и вредность - две объективные сторо­ны отношения внутри предмета, субъективно отражаемые людьми в качестве полярных оценок степени удовлетворенности от взаимо­действия с данным объектом. 

Именно благодаря своей полезности или, напротив, вредности, вещи, свойства и связи существуют как предметы человеческой деятельности. Эти вещи, свойства и связи «оживают», становятся общественными предметами в силу того, что принимают непосредственное деятельное участие в жизни человека и общества. Они «живут» лишь в этом человеческом или обществен­ном смысле [1]. В силу своей полезности предмет перестает быть «вещью для себя» («свойством или связь для себя») и «вещью для других вещей», трансформируясь в «вещь для человека».

Безусловно, предметы могут быть не только полезными, но и вред­ными для жизнедеятельности личности и социума. Хорошо известно свойство предметов «сопротивляться» человеческому на них воздей­ствию. Это сопротивление фактически никогда не сводится к нулево­му и с данным обстоятельством во многом связана негативность пред­метов, остающаяся нередко даже после полного успеха их преобра­зования субъектом (экологический кризис во многом обусловлен негативными последствиями преобразования окружающей человека предметной действительности). Весь смысл человеческой деятельно­сти в том и заключается, чтобы отбирать полезные предметы или их свойства и нейтрализовать (уничтожать) те, которые представляют угрозу для благополучия общества. Следовательно, предметная дея­тельность суть не что иное, как постоянный практический процесс отбора полезных человеку вещей, свойств и связей и преодоления вредных. Сложность подобного отбора обусловлена тем, что предме­ты, как правило, не бывают абсолютно полезными или абсолютно вредными. Кроме того, одни вещи из вредных превращаются в по­лезные, другие из полезных трансформируются во вредные. Этим и обусловливается диалектический характер единства и борьбы двух противоречивых сторон феномена предметности.

По своей структуре предмет, вероятно, бывает хаотичным, эле­ментным (элементарным) и системным. Развитие системного подхо­да достигло ныне такого уровня, когда возникла настоятельная по­требность трансформировать двуединство категорий «система - эле­мент» в органический синтез «система - элемент - хаос». Любой пред­мет (шире вещь, свойство, связь) может быть описан триадой кате­горий «система - элемент - хаос».

Необходимо сразу же уточнить содержание данных категорий. Прежде всего сказанное касается хаоса. Смысл, который здесь вкла­дывается в это понятие, совершенно отличен от того, какой ему придают специалисты в области синергетики или неравновесной тер­модинамики. Дело в том, что последние ассоциируют хаос с поняти­ем случайности, с хаотическим разнообразием флуктуации в слож­ной системе. 

Мы же придерживаемся общепринятого понимания ха­оса как максимума энтропии. И, следовательно, философское поня­тие хаоса означает в первую очередь нечто противоположное систем­ности, упорядоченности, негэнтропии. 

Кроме того, специфическое и уникальное значение вся триада имеет именно в рамках учения о предмете. Между тем понятия системы и элемента широко исследо­вались в XX в. теорией систем в предельно широком плане. Заметим, что подобный общенаучный подход может не вступать в противоречие с деятельностно-философским, если иметь в виду, что потенциаль­ным (всеобщим) предметом деятельности человека и любого иного цивилизационного субъекта является Вселенная в целом (хотя бы как предмет познания). В этом случае не следует только забывать о необхо­димости непротиворечивого совмещения широкого общенаучного и философского подхода с деятельно-предметной аксиологией.

В качестве примера хаотичного, элементарного и системного пред­мета приведем следующий. Отдельный кирпич, предназначенный для строительства и соответствующим образом обработанный, выступает как элементарный предмет. Если мы видим кучу сваленных как попало целых и разбитых кирпичей - это типичный строительный хаос. Когда же кирпичи уложены в определенную строительную кон­струкцию, то налицо системный предмет.

Хаос и систему мы вправе определить друг через друга. Хаос - это офаниченная система, а система - ограниченный хаос. Хаос, таким образом, не только разрушителен, деструктивен, но и созидателен, конструктивен. Развитие в направлении роста системности и органи­зованности осуществляется через неустойчивость (хаотичность). При этом полярность системы и хаоса имеет вполне определенные грани­цы и является относительной. Ведь сам хаос не есть нечто абсолютно бесформенное и аморфное. Вероятно, это какое-то особое состояние предметной деятельности (шире движущейся материи), не лишен­ной признаков организованности, но на более низком субстратно-энергетическом уровне по сравнению с окружающим нас миром. Последний - небольшая часть того, что скрыто в недрах хаоса. Кроме того, более низкий уровень организации способен обладать огром­ным энергетическим потенциалом и детерминационными возмож­ностями [2 - 3].    

Диалектика взаимосвязи системы и хаоса заключается, следова­тельно, в том, что предмет, хаотичный на одном уровне рассмотре­ния, оказывается системным в другом сцеплении общественных (при­родных) связей. Обусловлено это тем, что в самом хаосе присутству­ют известные элементы структурной упорядоченности. Хаос есть от­сутствие порядка лишь на определенном уровне. Если бы хаос пред­ставлял собой абсолютный беспорядок, то каким бы путем на его основе могли возникнуть организованные структуры? Формирова­ние последних оказывается реальным именно потому, что в рамках хаоса содержатся импульсы к организованности и упорядочению. Сказанное дает нам право усматривать в хаосе системы с непознан­ными закономерностями связей составляющих элементов или же с низшими формами последних. В свою очередь, каждая система со­держит определенные хаотические импульсы, вследствие присущего вещам стремления к относительно самостоятельному и изолирован­ному существованию [2, с. 109; 4].

Предметная деятельность базируется на основе оптимального со­отношения между хаосом и системностью, беспорядком и поряд­ком, неравновесностью и организованностью. Это означает, что хаос и система суть обязательные структурные компоненты, или функ­ции, предметно-деятельностной способности.

Таким образом, понятия хаоса и системы являются противопо­ложностями в исследуемой нами категориальной триаде. Посередине между ними располагается категория «элемент». В свое время 

Арис­тотель определил элемент как «первооснову вещи, из которой она слагается и которая не делима на другие виды...» [5]. 

Высокая орга­низованность входящих в систему элементов подобна своеобразной матрице, на основе которой происходит становление системы. Вмес­те с тем, достигнув зрелости, целостности, последняя становится более организованной, чем входящие в нее элементы. Система, в свою очередь, воздействуя на элементы, поднимает уровень их орга­низации на более высокую ступень [4, с. 68].

Совокупность элементов данного предмета приводит к возникно­вению новых интегративных качеств, несвойственных отдельно взя­тым элементам системы. (Если бы система являлась простой суммой элементов, то она обладала бы точно такими же свойствами, как и ее элементы.) Свойства системы отличны от свойств входящих в нее элементов. В результате системная вещь выступает как такая целост­ность, которая по своим свойствам не тождественна составляющим ее отдельным элементам и даже может противоречить им. В свою оче­редь, и элемент не сводим полностью к системным характеристикам. Элемент одновременно системен и антисистемен, т.е. хаотичен.

Итак, элементы оказываются общей основой, или составными компонентами, как системы, так и хаоса. Например, одни и те же кирпичи (предназначенные для строительства) могут образовать си­стему, став домом, и, напротив, превратиться в неотъемлемые эле­менты хаоса, будучи разбросанными как попало. Элемент, далее, есть нечто уже неделимое в рамках данного способа рассмотрения. Скажем, если кирпичи разбить, то они утратят способность служить стройматериалом для дома. Груда разбитого кирпича - это, хотя и хаос, однако беспорядок уже иного (более низкого) уровня. Из при­веденного выше примера видно, что не только система, но и хаос имеют вполне определенные - более низкие или высокие- уровни. Это - еще одно свидетельство об отсутствии непроходимых границ между системой и хаосом.

В триаде «хаос - элемент - система» первая и тре­тья категории являются противоположностями, в то время как эле­мент может быть компонентом и хаотической, и системной деятель­ности. При этом противоположность хаоса и системы сочетает в себе диалектическую взаимосвязь абсолютного и относительного. Хаос и система абсолютны, поскольку являются двумя полярными сторона­ми предмета деятельности, но они и относительны, ибо хаос полно­стью не лишен элементов системности, в то время как система не существует вне и помимо хаотических проявлений.

Обсудить книгу на форуме