12. ТЕОРИЯ (ОБЩЕСТВЕННЫХ) ОТНОШЕНИЙ

Сущностное определение отношения в социально-онтологичес­ком плане заключается в понимании его как устойчивой формы об­щественной связи, в соответствии с чем должна выстраиваться вся теория универсального формационного отношения. Категория «от­ношение» имеет специфическое значение именно в рамках социаль­но-философской антропологии. Поэтому добавление к ней прилага­тельных типа «общественное», «социальное» и т.п. не является обяза­тельным. Сказанное, конечно, не исключает использования понятия «отношение» в более широком, нестрогом и некатегориальном смысле (например, в триаде «вещь -свойство - отношение» для квалификации связей между неодушевленными объектами, животными и т.д.). Методология алгоритмического изложения требует прежде всего вы­явления атрибутов отношения.

12.1. СУБЪЕКТ И ОБЪЕКТ КАК АТРИБУТЫ ОТНОШЕНИЯ

К атрибутам отношения мы относим субъект и объект. Иными словами, формационное отношение существует в виде неразрывной и устойчивой связи между социальным субъектом и объектом. Пос­ледние - это два крайних полюса, две пограничные точки отноше­ния, за пределами которых оно попросту отсутствует.

Термины «субъект» и «объект» в значении, близком к нынешне­му, оформились не ранее XX в., хотя сама проблема субъекта-объекта пронизывает всю историю философии. Тем не менее в философ­ской литературе нелегко найти отличительные признаки субъекта и объекта. По-видимому, таковыми следует считать для объекта его вещественный (предметный) характер, а для субъекта его эмоцио­нальное качество. Иными словами, 

объект и субъект мы вправе оп­ределить как соответственно вещественный (овеществленный, опредмеченный) и эмоциональный способы существования отноше­ния. 

Что означают эти признаки? Объекты общественных отношений не обладали бы прочностью и устойчивостью существования, если бы не поддавались овеществлению, т.е. определенной социальной материализации и кристаллизации. Так, с целью регулирования (упорядочения) имущественно-правовых отношений, люди созда­ют соответствующие юридические институты и учреждения, а также кодексы законов и норм. Здесь налицо моменты овеществления (объективации) имущественно-правовых отношений. Без такой их объективации и материализации эти виды связей не были бы ус­тойчивыми и не приобрели статус прочного общественного отно­шения.

Пожалуй, наиболее точно смысл слова «вещественный» способен охарактеризовать пример, взятый из юридической практики. Речь идет о так называемых «вещественных» доказательствах. К ним относятся, с одной стороны, некоторые типично материальные свидетельства (отпечатки пальцев рук, окурки и пр.), с другой - запротоколиро­ванные показания потерпевших, а также свидетелей, участников происшествия и т.п. Следовательно, для следствия имеют значение как материальные, так и идеальные факторы, но все они должны быть даны в определенный вещественно-объектной форме.

Полагаем, что отличительным признаком субъекта любого уров­ня и вида (личность, общность, социум) выступает его эмоциональ­ное качество. Жизнь отдельного человека, общности, нации и т.д., прежде всего, связана с эмоциональной сферой, которая проявляет­ся в отношении субъекта к тому, что составляет условия его жизни, в идеалах, интересах и потребностях людей. Принято различать эмоции (чувства) положительные и отрицатель­ные.

Человек - ключевая фигура всей системы общественных отноше­ний, где он играет роль и субъекта, и объекта. Отношение придает дихотомии субъект-объект устойчивый и определенный характер; деятельность вносит во взаимосвязь субъекта и объекта момент реля­тивности, превращая нередко первоначальный субъект в объект от­ношения, а последний, напротив, в развивающийся субъект. Един­ство субъекта и объекта как дополняющих друг друга атрибутов формационного отношения заключается в их устойчивом характере.

Важно обратить внимание на нетождественность категориальных пар субъект-объект и субъективность-объективность. Их антисино­нимичность видно хотя бы из того, что в рамках системы субъекта неизмеримо большей объективностью отличается деятельность, ска­жем, народных масс по сравнению с деятельностью отдельной лич­ности или социальной группы. Действия тех или иных людей могут оказаться крайне субъективными и войти в непримиримый конф­ликт с объективными законами истории. На этом примере видно, что общество есть внутренне неоднородное единство субъективного и объективного. Деятельность людей в большей или меньшей степе­ни отклоняется от строго адекватных реакций на изменения вне­шних и внутренних условий их существования. Более того, такое от­клонение составляет саму сущность субъекта, действия которого в среднем процентов на пятьдесят иррациональны. В свою очередь, социальный объект, как нечто целостное, нетождествен объектив­ному. Допустим, что объектом деятельности какой-либо более высо­кой, по сравнению с нашей, цивилизации стало общество на Земле (следовательно, планетарный социальный объект). Между тем сам этот объект включает в себя живых людей, составляющих население, и опредмеченные продукты их деятельности, которые входят в по­нятия второй природы человека. Объективность системы объекта обус­ловлена прежде всего способностью последнего существовать вне и независимо от деятельности субъекта (человека) и канализировать его деятельность в определенное русло. Даже если объект оказывается состоящим исключительно из людей, то и в этом случае его ха­рактеризует свойство объективности, заключающееся в независимом существовании от бытия других людей и социальных групп, высту­пающих по отношению к нему в качестве субъекта. Что касается об­разования прилагательных от словосочетания субъект-объект, то ими служит понятия субъект-объектный, и эти две пары языковых выра­жений мы вправе считать абсолютными синонимами (в рамках фи­лософской логики).

Классическим ныне выступает тезис о том, что субъект не сво­дится к идеальности, духовности, так как это привело бы к типич­ному идеализму. Субъект не есть нечто духовное, нематериальное, т.е. голая субъективная реальность, ибо принадлежит и естествен­ным путем включен в объективный мир, что и позволяет ему высту­пать в качестве предмета (объекта) деятельности со стороны других людей. Объект, в свою очередь, нельзя свести к материальному пред­мету. Подобное понимание закрывает путь к познанию того, как осу­ществляется взаимодействие двух метафизически разведенных фак­торов: сознания и объективного мира, идеального и материального. В этом случае невозможно было бы объяснить, почему субъекты спо­собны выступать в качестве объектов воздействия со стороны других субъектов, в то время как некоторые материальные (скажем кибер­нетические, информационные системы) выполняют отдельные фун­кции субъекта.

Проблему социального объекта и субъекта невозможно сформу­лировать в аспекте основного гносеологического вопроса о первичности-вторичности и отвести субъекту вторичную роль по отноше­нию к объекту, ибо в ходе исторического генезиса общества соци­альный субъект и объект возникают одновременно. Действительно, каким образом социальный объект и его разновидности могут воз­никнуть раньше человека как субъекта? 

По мере эволюции человеческой цивилизации субъект и объект приобретают сложный, полиструктурный характер. Общество распа­дается на самостоятельные группы объектов, как бы отрицающих его самостоятельность и целостность. Этот процесс завершается фор­мированием двух специфических подсистем общественных отноше­ний: субъект-субъектных и объект-объектных. Субъект-субъектная связь характеризует отношения между людьми и их общностями. Ти­пичными видами устойчивых связей подобного рода выступают мо­ральные, правовые и политические отношения. Объект-объектное отношение - это устойчивая связь, складывающаяся, прежде всего, между техническими системами, материальными неодушевленными предметами.

Думается, что 

единая система об­щественных отношений по своему реальному содержанию субъект-объекта (объект-субъекта), а по форме либо субъект-субъектна, либо объект-объектна.

12.2. КУЛЬТУРА ПРОТИВ КОНТРКУЛЬТУРЫ

Сторонами основного диалектического противоречия отношения выступают культура и контркультура (антикультура). Как показывает опыт философского исследования феномена культуры, постижение сущности этой важной категории оказалось весьма нелегким делом. С известной долей условности выделим два основных подхода. Пер­вый из них - гносеологический - имеет множество самых различных вариантов. Понятие культуры связывают с самыми различными и порой весьма далекими друг от друга явлениями. Широко распрост­ранены концепции, противопоставляющие культуру в том или ином аспекте обществу и цивилизации, либо отдельным их составным (де­ятельности и т.п.). Из этого следует, что место культуры в системе категорий отнюдь не выявлено.

Остановимся в данной связи на основных разновидностях гносео­логического подхода. Так, в учебных пособиях 80-х и 90-х годов встре­чаются следующие толкования: 1. Культура есть все созданное чело­веком, она предстает как сотворенная человеком «вторая природа», надстроенная над природой естественной, она - мир, созданный че­ловеком, в отличие от девственной природы. 2. Там, где есть человек, его деятельность, отношения между людьми, там имеется и культу­ра, нужно лишь различать материальную и духовную культуру. 3. В широком смысле культура есть совокупность проявлений жизни, достижений и творчества народов или группы народов [16].

Наиболее типичным представлением гносеологизма выступает став­шая традиционной интерпретация культуры как «совокупности со­зданных человеком материальных и духовных ценностей» [16, с. 525]. Если в своем первоначальном виде это направление связывало куль­туру лишь с конечными результатами человеческой деятельности, то ныне подобный «статический» аспект («совокупность ценностей») пытаются дополнить «динамическим» аспектом, включив в содержа­ние понятия культуры сам процесс непосредственного производства материальных и духовных ценностей. В этом случае культуру рассмат­ривают в качестве специфического способа человеческой деятельнос­ти и отрицают, как правило, ее аксиологическую природу.

Хотя гносеологическое истолкование культуры не лишено извест­ной эпистемологической значимости, оно все же не вскрывает сущ­ность и специфику феномена культуры. Основной методологический порок любых разновидностей гносеологической интерпретации зак­лючается в ограничении области культуры какой-либо более или менее широкой общественной сферой (например, рамками материального и духовного производства, творческой, или новаторской, деятель­ности, миром материальных и духовных ценностей и т.д.).

В практической жизни подобный подход влечет за собой ряд нега­тивных последствий, в частности неправомерные и неудачные на­звания учебных и государственных учреждений: «Училище культу­ры», «Академия культуры», «Министерство культуры» и пр. Подобные названия совершенно аналогичны таким, как «Училище красо­ты и добра» , «Институт творчества», «Министерство цивилизации», «Министерство прогресса» и т.п. 

Второй подход, тяготеющий к аксиологическому, пытается уст­ранить многочисленные логические противоречия первого (прежде всего преодолеть неоправданное отождествление культуры с продук­тами человеческой деятельности). С этой целью культура связывается как с мерой и качеством воплощения сущностных сил человеческо­го рода в самих личностях или общностях людей, так и с реализаци­ей важнейших человеческих ценностей в данном сообществе. Вот не­которые толкования феномена культуры подобного рода: 1. Культура представляет собой меру человеческого в человеке, характеристику развития человека как общественного существа [16, с. 526]; 2. Культу­ра есть реализация верховных ценностей путем заботы о высших бла­гах человека (М. Хайдеггер) [19].

Вне всякого сомнения, аксиологическая интерпретация культуры - более перспективна и теоретически значима. Однако в нынешнем своем виде она несет печать незавершенности, по крайней мере, в двух отношениях. Во-первых, обращает на себя внимание некоторая непоследовательность и абстрактность, когда к системе культуры относят любые социальные процессы и результаты: позитивные и негативные, прогрессивные и реакционные, гуманные и антигуман­ные.  В этом случае к культуре пришлось бы отнести действия фашистских и реакцион­ных режимов, захватнические и несправедливые войны, костры ин­квизиции и сталинские лагеря, массовое уничтожение людей гитле­ровцами в Освенциме, Майданеке и других лагерях смерти, между­народный терроризм и некоторые новые, хотя и весьма сомнитель­ные, формы «массовой культуры» и многое др.

Между тем даже наше обыденное сознание протестует против того, чтобы считать подобные «новаторские деяния» подлинно культур­ными. Главный порок данной точки зрения, как и откровенно гносе­ологической, заключается в том, что она оставляет в тени обще­ственную целенаправленность, глубоко гуманистическую сущность культуры. Последовательное осуществление высших интересов чело- . века, его действительное культурное развитие может осуществляться лишь в обществе, стремящимся воплотить новую, гуманную модель социального устройства. В рамках же неограниченного доминирова­ния частнособственнических устремлений и отношений отчуждения «каждый стремится вызвать к жизни какую-нибудь чуждую сущностную силу, господствующую над другим человеком...» [21].

Иными словами, далеко не каждое воплощение сущностных сил человеческого рода идет ему во благо и является осуществлением его вековых чаяний о радостном и творческом труде, политической и социальной свободе, равенстве и счастье. Развертывание сущност­ных сил человека - отнюдь не всегда синоним творчества и свободы. Техническая экспансия человека в последнее столетие настолько интенсивна, что ее наращивание в таких же масштабах и безотноси­тельно к гуманистическим идеалам может создать угрозу уже не только планетарному, но и космическому бытию, самой Вселенной!

Не случайно все больше раздается голосов в пользу того, чтобы не отождествлять культуру со всеми существующими в обществе от­ношениями. Явления, противоречащие гуманистическим ценностям, следует квалифицировать как антикультурные. Между тем такие по­нятия, как «империалистическая культура», «космополитическая культура», «клерикальная культура», «бессодержательная культура» широко проникли на страницы серьезных теоретических работ, учеб­ных и других изданий еще в доперестроечное время [22]. Исследова­тели, понимающие необходимость логически корректного истолко­вания культуры указывают на неправомерность словосочетаний типа «каннибализм и культура». Они отмечают противоестественность фор­мулы «политическая культура фашизма», ибо фашизм и культура - антиподы. Не устраняется эта противоестественность при характери­стике фашизма в качестве «тоталитарной политической культуры». Как нонсенс, несообразность воспринимаются выражения типа «по­литическая культура империализма» и т.п. [23].

Во-вторых, во всех воспроизведенных формулировках ускользает предметно очерченная область культуры, ее границы (пусть и отно­сительные). Чтобы устранить указанные недостатки, целесообразно офаничить феномен культуры устойчивыми общественными связя­ми, т.е. сферой отношений, и рассматривать ее в качестве стороны важнейшего диалектического противоречия последней. Второй же стороной основного противоречия в системе отношений выступает контркультура. С этих методологических позиций, культуру следует определить как категорию для обозначения меры реализации соци­умом собственных творчески-прогрессивных сущностных сил в рам­ках общественных отношений. Напротив, контркультура является мерой реализации обществом собственных регрессивных потенций в границах устойчивых связей. Иначе говоря, к контркультурным относятся все те компоненты отношения, которые препятствуют реализации субъектом своих прогрессивных и творческих устремле­ний.

При таком понимании культуру невозможно отождествить ни с результатами человеческой деятельности (т.е. наличным миром мате­риальных и духовных ценностей), ни с процессом этой деятельности. Вещно-предметный и рефлективно-духовный мир человека (маши­ны и механизмы, научные и художественные произведения, поли­тические труды и т.д.) могут быть оценены как культурные, если служат целям всестороннего развития и гуманизации всей системы отношений. Что касается вопроса оценки тех или иных элементов цивилизации (техносистем и технологических процессов, естествен­нонаучных открытий и т.п.), то в зависимости от того, какими соци­альными группами они используются (прогрессивными или реакци­онными), их следует отнести к факторам либо культуры, либо контр­культуры. Необходимо, таким образом, достаточно четко разграни­чить два соотносительных понятия: культуру и контркультуру. Они, во-первых, выступают сторонами наиболее глубокого диалектиче­ского противоречия в системе отношения и, во-вторых, представля­ют собой модификацию более общего противоречия всей формационной реальности (между прогрессом и регрессом). Диалектический характер полярности между культурой и контркультурой проявляет­ся в способности составляющих их элементов при определенных ис­торических условиях переходить друг в друга. 

Итак, сторонами основного диалектического противоречия отно­шения выступает полярность между культурой и контркультурой. 

Культура суть категория для обозначения меры реализации субъек­том своих творчески-прогрессивных сущностных сил; контркультура есть категория для обозначения реализации субъектом своих консер­вативно-регрессивных потенций в сфере устойчивых общественных связей. Говоря предельно коротко, 

культура - прогрессивная, контр­культура -регрессивная стороны отношения.

12.3. СТРУКТУРА ОТНОШЕНИЯ

К структуре отношения целесообразно отнести потребность, ин­терес и идеал. Основанием для такого решения проблемы служат сле­дующие соображения. Во-первых, каждый из рассматриваемых фе­номенов представляет собой типичное отношение, связь между субъектом (личностью, социальной группой, социумом как целым) и объектом (внешними природно-социальными реальностями) и не способен существовать сам по себе, подобно тому как существуют отдельные предметы. Потребность, интерес, идеал невозможно об­наружить отдельно у субъекта или объекта, но лишь в их неразрыв­ной взаимосвязи и взаимообусловленности.

Во-вторых, родовые потребности, интересы и идеалы человека и общества отличаются исключительной устойчивостью, что выража­ется в длительности и интенсивности их функционирования. Между тем устойчивость, как отмечалось, есть специфическая черта отно­шения. Так, потребности человека в пище, жилище, одежде субстан­циальны, они появляются одновременно с человеческим обществом и будут существовать до тех тор, пока оно живет и развивается. Ус­тойчивый характер присущ также наиболее значимым интересам и общественных идеалам. Типичным общечеловеческим интересом вы­ступает стремление социума к поддержанию мира на планете, осоз­нание важности сохранения цивилизации. Или же возьмем интерес в постоянно стимулировании научно-технического прогресса, сфор­мировавшийся в качестве самостоятельного в ходе развития капита­листического общества, который побуждает государства действовать соответствующим образом, и нет никаких оснований полагать, что он утратит свое значение в обозримом будущем.

Несомненной прочностью обладают и идеалы. Так, стремление людей к миру, свободе и справедливости - путеводная нить для мно­гих поколений людей. Вместе с тем на протяжении истории склады­ваются новые идеалы, отвечающие запросам данной конкретной эпохи. Поэтому не следует чрезмерно преувеличивать устойчивость потребностей, интересов и идеалов и превращать ее в некий абсо­лют, ибо конкретные их формы носят исторически преходящий и потому относительный характер. Кроме того, прогресс цивилизации предполагает формирование новых более высоких потребностных и иных состояний.

Общественные связи (зависимости) по своей социальной сущно­сти суть формы координации двух или более предметов и поэтому не принадлежат одной отдельно взятой стороне взаимодействия. Полю­сами устойчивого отношения оказываются социальный субъект и объект (субъективный и объективный факторы). В единую систему их интегрируют потребности, интересы и идеалы, которые как бы одно­временно снимают и создают вновь противоположность личности, социальной группы или социума с объектами их взаимоотношения.

Идеалы, интересы и потребности, как индивидуальные, так и общественные, составляют своего рода механизм стимулирования (мотивации) деятельности, поскольку определяют содержание по­ступков и операций всех исторических субъектов и их направлен­ность на конкретные объекты. В свою очередь, человеческая деятель­ность, ломая привычные связи, нормы и стереотипы, ведет к обра­зованию новых потребностей, интересов и идеалов, что знаменует собой появление новых свойств, новых устойчивых объект-объект­ных и субъект-субъектных отношений, т.е. обнаруживает появление человеческой сущности в новом качестве и приводит к появлению нового человека [24].

Далее, перейдем к вопросу о том, почему потребность, интерес и идеал входят в структуру отношения, а не деятельности. Дело в том, что потребность, интерес и идеал в определенном смысле стоят как бы вне деятельности, выступая в качестве детерминирующего (мо­тивирующего) ее фактора. И, следовательно, потребность всегда от­лична от деятельности, а деятельность от потребности. Скажем, по­требность в познании или общении удовлетворяется в познаватель­ной или коммуникативной деятельности, но сама к деятельности не сводится [25]. Будучи движущейся реальностью, деятельность заклю­чается в процессе взаимоперехода от операции с предметами к реф­лексии, и обратно, от размышления и оценки ситуации к ее пред­метному практическому преобразованию. В ходе такого процессуального акта происходит удовлетворение и реализация конкретных по­требностей, интересов и идеалов субъекта. Другими словами, потреб­ности, интересы и идеалы своеобразно направляют и упорядочива­ют достаточно хаотичный поток самодвижущейся общественной ре­альности, создают для него благоприятное эмоциональное поле, де­лают его целенаправленным, придавая ему устойчивый и опреде­ленный характер. Потребность, интерес, идеал в их единстве призва­ны охватить своим «влиянием» всю многообразную человеческую деятельность, а не какую-то отдельную ее часть.

В рамках общей системы устойчивых общественных связей потреб­ность, интерес и идеал обладают известной спецификой, которая требует особого анализа. Эта специфика детерминирована своеобра­зием связи трех основных компонентов отношения с его атрибутами (социальным субъектом и объектом), степенью детерминированнос­ти в рамках их единства субъективной или объективной стороной. Мера объективности наиболее высока у потребности как целостного общественного явления, идеал же во многом субъективен. Что каса­ется интереса, то он выступает в качестве среднего звена в структуре отношения и оказывается известным равновесием объективной и субъективной сторон. Различные меры объективности, присущие ос­новным компонентам отношения, определяют и соответствующие границы свободы субъектов: жесткость, подчиненность личности социальной группы объективным условиям существенно возрастают в зависимости от связи ее деятельности с идеалом, интересом или потребностью. Взятые в своей целостности, потребность, интерес и идеал суть всегда три достаточно определенные меры взаимозависи­мости объективного и субъективного.

Итак, специфика трех основных элементов структуры отношения определяется тем, что потребность есть категория для обозначения наиболее, а идеал наименее объективного из структурных компо­нентов, тогда как интерес представляет собой форму известного равновесия между объективным и субъективным факторами в системе устойчивых связей общества. В условиях позитивного и динамичного развития действует закономерность возвышения человеческих потреб­ностей, интересов и идеалов; напротив, при неблагоприятной ситу­ации наблюдается закономерность понижения уровня всех структур­ных компонентов отношения.

В завершение данного раздела приведем схему алгоритма катего­рии общественного отношения.

Обсудить книгу на форуме